Александр Аузан: Первым делом надо уйти от войны

Сообщение #1
10 февраля 2015, 06:37 | Александр Аузан: Первым делом надо уйти от войны
Декан экономического факультета МГУ профессор Александр Аузан о том, почему сегодня либерализация не даст никакого результата, чем может быть полезна мобилизация и что такое «шарашка лайт»
Фото: Алексей Смирнов

СВ конце прошлого года вы писали о вероятных сценариях развития российской экономики: 50% — инерционный сценарий, 40% — мобилизационный, 10% — либерально-прорывной. С тех пор прошел Гайдаровский форум, а правительство принялоантикризисный план. Сейчас появилась какая-то ясность, какой выбор сделан?
Этот план близок к плану 2008–2009 годов, то есть к инерционному курсу. Он не означает выбора в ту или иную сторону. Генералы всегда готовятся к той войне, которая была. В прошлый раз правительство и Центральный банк тактически неплохо справились с ситуацией, потому что устояла банковская система, было социальное смягчение и довольно быстрый выход из кризиса. А вот стратегически, на мой взгляд, плохо справились, потому что накачали зарплаты бюджетников и обязательства перед пенсионерами до уровня, который российская экономика не в состоянии тянуть. Поэтому все остальные реформы и контрреформы после 2008–2009 годов были связаны с тем, чтобы возложить на кого-то это бремя: то ли поднять социальные налоги на бизнес, то ли ликвидировать накопительную пенсионную систему.
Тот вариант, который был выбран, давал политическую поддержку, потому что это означало формирование относительного большинства людей, которые получают от государства гарантированные доходы и будут готовы поддерживать эту власть. Это в итоге сработало в 2011–2012 годах, когда возник электоральный кризис, Болотная и т. д. То есть политически этот выбор был хорош, он обеспечивал власти самосохранение, тактически он был выполнен хорошо, а с точки зрения экономики он был плохой, потому что он не дал модели, в которой страна может жить дальше.
Кризис 2008–2009 годов был всемирным. Это означает, что мы искали выход вместе с другими странами. Сейчас прежний набор мер не сработает, придется искать новые способы решения экономических проблем. Думаю, в эту сторону и будет дальнейшая работа над антикризисным планом.
СПравительство, комментируя свой план, говорит, что в нем заложена необходимость проведения в будущем структурных реформ, но каких именно и когда, не говорит. У меня эта ситуация вызывает ассоциацию с программой «Что? Где? Когда?», когда знатоки, не решив, что отвечать, берут дополнительную минуту.
Вы абсолютно правы. Они выигрывают время. Сколько именно времени, зависит от двух факторов. От ожиданий населения и участников рынка, и от того, как будет прогрессировать кризис.
Кризис — это же болезнь, и она может принимать довольно острую форму. Ожидания, соответственно, будут меняться в зависимости от обострения кризиса. Примерно в марте-апреле ударит самая сильная волна инфляции. Одновременно, скорее всего, будет происходить сжатие наиболее гибких секторов: сервис, финансы, реклама. И это будет распространяться на промышленность, где тоже, скорее всего, начнутся сокращения. Поэтому я полагаю, что новый комплекс мер должен быть готов где-нибудь к марту. Если кроме нынешних мер не будет стратегического решения, то болезнь будет переходить в тяжелые формы.
Для стратегического решения развилка по-прежнему остается между тремя сценариями: инерционным, мобилизационным и либеральным. Игорь Иванович Шувалов, как известно, определенно высказался за либеральный сценарий в Давосе. Тут, как говорится, «дай Бог нашему теляти да волка съесть». Только я не понимаю, как реализовывать этот сценарий в условиях геополитической войны. Поэтому для меня сейчас развилка между либеральным и мобилизационным сценарием на практике выглядит так: «Что сделать легче — закончить войну в Донбассе и начать снимать взаимные санкции, прежде всего по финансовым рынкам, или, например, ввести валютные ограничения?» Второй вариант неприятен, имеет долгосрочные нехорошие последствия, но, несомненно, легче в реализации. И это уже часть мобилизационного сценария. Несмотря на заявления премьера Дмитрия Медведева на Гайдаровском форуме, что ничего такого не будет, вероятность этого сценария растет. А заявления премьера я трактую так: если будет реализовываться мобилизационный сценарий, то, скорее всего, это будет уже другое правительство России.
Что касается инерционного сценария, то он жив настолько, насколько существует надежда на рост цен на нефть. Одновременно идти в две стороны можно, если у вас очень много денег. Я по-прежнему полагаю, что достаточно вероятно появление обратных тенденций в нефтяной динамике, но очень трудно прогнозировать, произойдет это, скажем, в марте или в июне. То, когда это произойдет и насколько сильным будет отскок, определяет, можно ли балансировать в нынешнем инерционном сценарии.
СКак либерализационный сценарий связан с геополитическим конфликтом?
Стратегический либерализационный сценарий касается крупного бизнеса и связан с конкурентной политикой.
Если мы обратимся к тому, как работает рынок, то поймем, что только при нулевых трансакционных издержках рынки сами приходят в равновесие, и распределение ресурсов становится оптимальным. При этом, чем выше у вас издержки, тем сильнее отклонение. В таком случае оптимальное распределение должно достигаться системой правил, текущей политикой и прочим. Издержки у нас высокие, я бы сказал, колоссальные. Поэтому у нас потребность в промышленной политике, так же как потребность в институтах, большая. Вот это и есть, я бы сказал, реализация стратегического либерального варианта: делайте правила, делайте промышленную политику, которая должна быть совместима с конкурентной, иначе мы монополией «национальных чемпионов» окончательно добьем конкурентную среду.
СОпять же, как созданию правил мешает геополитический кризис?
Создание правил иногда может действовать быстро, а иногда требует нескольких лет. Поэтому я бы сказал, что делать эти реформы можно, но они не дадут эффекта.
В чем эффект либерального сценария? В том, что страна становится привлекательной для частных инвестиций, своих и чужих. А у нас такая ситуация, что самые крупные чужие инвестиции отрезаны, а свои заблокированы высокими транзакционными издержками, рисками и страхами. В кризис нужен быстрый результат. Мобилизационный сценарий в этом смысле грубее и проще. Он говорит: «Да бог с ним, что невыгодно вложение, мы это делаем просто ради чего-то», хотя на самом деле ради сохранения власти и ее продления, там уже другая мотивация.
СПолучается, что дешевая нефть ведет нас к мобилизации, дорогая — к инерции, а к либерализации нас ведет только окончание геополитического конфликта. Так?
Похоже. Мне эта формула нравится. Либерализации вообще не очень зависит от цен на нефть. Хочу заметить, что при возникновении медведевского курса нефть была несущественна. Необязательно национальные изменения должны быть вызваны внешним шоком, таким как цена на нефть. Может быть внутренний спрос на институты. Например, произошел раздел основных активов, и дальше возникает проблема: захватить чужие активы слишком дорого и сложно, значит, нужно улучшить эксплуатацию своих. А для этого нужно менять и делать правила, рассчитанные не на войну всех против всех, а на успешное использование того, что у тебя есть. Это внутренний спрос. На мой взгляд, в 2007 году движение началось ровно в эту сторону. Кризис 2008 года, а до этого еще и грузинская война включили другие стимулы и интересы. Но в целом в нынешней ситуации я считаю, что без прекращения вот этого геополитического противостояния либеральный сценарий крайне маловероятен.
СТогда перейдем к инерции. Лично в моем представлении инерция имеет какую-то негативную коннотацию. Есть у нее положительные стороны?
У инерции есть одно преимущество, в том числе с точки зрения текущего русского общественного сознания, — это сохранение статус-кво, сохранение привычки. Я не раз говорил о том, что российской социокультурной спецификой сегодня является высокий уровень избегания неопределенности. Это, кстати, опять-таки плохо для либерализационных сценариев, потому что там нужно идти на какие-то риски. Именно поэтому инерционный сценарий, в котором мы живем много лет, всегда выигрывал при выборе между другими. Причем он в себе всегда содержит зародыши всех остальных сценариев: чуть-чуть вот этого и чуть-чуть того. Главная задача инерционного сценария — не свалиться в какую-нибудь крайность, а сохранять то равновесие, которое было достигнуто когда-то путем вот такого маневрирования.
Вот пример из сегодняшней практики. Можно ли не вводить валютные ограничения и при этом вбрасывать государственные деньги, например, через госкомпании? Можно, если вы ручным управлением ведете эти госкомпании и следите, чтобы эти деньги не вывели из страны. Но вам для этого требуется еще одна вещь: чтобы люди верили в то, что это у вас получится. Потому что, на мой взгляд, тот, извините, обвал 15 декабря случился не потому, что Центральный банк не справился с задачей, а потому что рынки не верили, что он справится с задачей ручного управления деньгами для «Роснефти». Похоже, что деньги эти не выходили на рынок, но рынки сказали: раз их дали, значит, они окажутся на валютном рынке, все.
СКстати, недавно «Роснефть» снова провернула аналогичную операцию, предположительно получив деньги от ЦБ, но такой же реакции на валютном рынке уже не было.
К вопросу об инерционном сценарии. Возможен ли инерционный сценарий в нынешней ситуации? Да, возможен. В этом смысле президент совершенно правильно сказал: «Вводите ручное управление». Ручное управление и есть способ сохранения инерционного сценария в нынешних условиях, тогда можно не вводить валютные ограничения, не заниматься сочетанием конкурентной и промышленной политики, не создавать какие-то новые сложные институты, во многом переходные, и прочее, а разруливать каждую ситуацию штучно. Замечу, это опять методы преодоления кризиса 2008–2009 года, тогда ситуация была в ручном режиме. И сейчас впереди много ситуаций, которые придется решать таким образом.
СТогда что касается мобилизации, которая, видимо, выглядит все более вероятным вариантом. Можно один раз напрячься и мобилизоваться, но это не похоже на экономическую модель: мобилизация не может происходить в продолжительном времени. Мы один раз напряжемся, а дальше?
Россия уже неоднократно проходила через эту динамику: мобилизация, рывок, подрыв человеческого потенциала, демобилизация. Два крупных примера — мобилизация петровская и сталинская. Это дает краткосрочные, в лучшем случае среднесрочные положительные эффекты. Дальше начинаются эффекты отрицательные. В жестких вариантах начинается убыль населения.
Сейчас, в нынешней России с открытыми границами, при отсутствии массового репрессивного аппарата и тому подобного, мы рассматриваем «мобилизацию лайт». Здесь не будет манипуляции населением, здесь будет манипуляция только ресурсами. Как можно манипулировать ресурсами? Если говорить о манипуляции деньгами, то история «Башнефти» — это такой забавный пример. И таких объектов довольно много. При необходимости их можно, например, продать госкомпании или продать и передать деньги госкомпании на конкретный проект. Это, в общем, инструмент, который уже сработал, прецедент уже создан для таких вещей.
СПо сути, это тот же самый пересмотр итогов приватизации, но уже под другим соусом: не для восстановления социальной справедливости, а для мобилизации денежных средств.
Да, конечно, это размывание прав собственности. В этом смысле это ухудшение институтов, конечно, и удар по будущим возможностям либеральных вариантов.
СА чего мы хотим добиться с помощью мобилизации? Какие задачи мы реально сможем решить с помощью нее? 
Мобилизационный вариант ставит перед российским рынком инноваций новые задачи. Санкции впрямую ударили по хайтековскому оборудованию для нефтегазовой отрасли и по определенным видам электроники. Какие-то вещи для того же «Газпрома» и нефтяных компаний отечественная промышленность делать может. Но развитию инноваций мешают препятствия, связанные с устройством наших трансакционных издержек. Значительная их часть — это откаты, в том числе и поставщикам с мировых рынков. Чтобы сделать сколько-нибудь конкурентоспособную разработку, придется ее удешевить, а для этого необходимо что-то сделать с этой системой откатов.
Но есть еще более крупный вызов. Он как раз связан с имеющимся военно-политическим противостоянием, которое, надо сказать, является стимулом для инноваций.
СКак военно-политический конфликт двигает инновации?
Инновации навязываются либо через тонкости управления спросом: маркетинг, рекламные ходы и так далее, либо гораздо проще — избирателю говорят: жить хочешь — надо вкладываться в инновации, потому что это вопрос выживания страны. В этом случае инновационная политика реализуется в оборонно-промышленном комплексе.
СЭто уже похоже на «шарашку». В нашем случае опять же получается такая «шарашка лайт».
Действительно, человек, который входит в какие-то тонкие и передовые разработки в оборонной промышленности, надолго лишается возможности выезда и в этом смысле, да, он попадает в такую довольно просторную «шарашку». Ездить отдыхать он будет в Сочи и Крым. И его семья тоже. Поэтому есть отдельный вопрос о том, как обеспечивать качественный человеческий капитал для этих инноваций. Ведь для многих большой вопрос — стоит ли так ограничить свою свободу для того, чтобы иметь карьеру и успех.
Я вообще считаю, мобилизационный вариант упрется в человеческий потенциал. Но если в самом грубом варианте он упирается просто в уничтожение населения, то здесь он упрется в недостаток высококачественного человеческого капитала. Потому что не думаю, что «креаклы» очень настроены на мобилизационный вариант. Они предпочли бы более мирные свободные и широкие формы жизни, что, кстати, и больше соответствует характеру их труда.
СКакие институты требуются для мобилизации? Какие из них у нас уже есть, а какие нам придется построить, если мы пойдем по этому пути? Например, суды нужны для мобилизационного сценария?
Нет.
СА борьба с коррупцией?
Борьба с коррупцией — да, потому что, как я уже говорил, придется решать вопрос с откатами. Но коррупция — очень широкое явление, и в данном случае это коснется только определенных ее видов и, например, вообще не коснется низовой коррупции.
СА качественное госуправление, о котором говорят Греф, Кудрин и другие, нужно для мобилизационного сценария?
Нужно, только другое. Вообще для мобилизационного варианта государство — страшно важный игрок. Чуть ли не единственный. Поэтому, конечно, он должен играть хорошо, чтобы верно принимать решения в этом режиме ручного управления, верно определять точки приложения усилий. Поэтому нужно, по существу, создание некоторых центров и точек ручного управления, какие-то организации и коллегии, которые будут этим заниматься. Нужен подбор людей, экспертов, которые выносят предварительные варианты решения о том, например, «Мечел» — стратегическое предприятие или нет. Вот решили, что стратегическое. И это опять ручное управление, это признаки мобилизационного варианта «лайт».
СЕсли нам удастся улучшить качество госуправления, сможем ли мы впоследствии использовать его, например, для либерализационного сценария? Вообще, можем ли в период мобилизации получить какие-то результаты, которые потом можно использовать с другими целями?
Нет, потому что полученные результаты будут заточены под другие цели.
СЕсли мы ничего, что нам пригодится в будущем, не получим, тогда можно ли сказать, что мы что-то потеряем? 
Меня очень интересует, что будет после кризиса, после 2020 года. Потому что если мы сейчас путем сворачивания инвестиций в человеческий капитал бросим это в оборонно-промышленный комплекс, в социальную поддержку населения, помощь банкам, промышленным предприятиям и подорвем воспроизводство человеческого капитала, то мы проиграем будущее. Потому что среди экономистов сегодня существует почти консенсус о том, что мировая конкуренция 2020 годов — это конкуренция за высококачественный человеческий капитал, а не за минеральные ресурсы. Это видно в той жесткой войне, которую ведут саудиты для того, чтобы не появилась искусственная нефть и газ. Можно сказать, они сейчас одни встали на защиту нашего благосостояния против инновационной экономики.
СТо есть мы, скорее всего, выберем мобилизационный вариант, через два-три года он сам собой иссякнет, резервы кончатся, и в итоге мы окажемся перед тем же выбором, что и сейчас. Можно сказать, что вот уже тогда нам ничего не останется, кроме как идти по либерализационному сценарию и заканчивать геополитический конфликт?
Я все-таки надеюсь, что геополитический конфликт закончится раньше. Но я все время полагаю, что мировая война дремлет за дверью. Первым делом надо уйти от войны.
СПолучается, что через два-три года мы окажемся перед выбором между большой войной и либерализацией?
Нет. Во-первых, я все-таки рассчитываю, что мы уйдем от войны. Причем я имею в виду не только Россию, но и мировое сообщество. Во-вторых, структура сценариев, о которой я говорил, сориентирована на решение той проблемы, которая названа словом «замедление», то есть у нас сейчас останавливается инвестиционный мотор. Его можно запустить тем или иным способом, поэтому я говорю: вот либеральный сценарий, вот мобилизационный. Структура сценариев в 2017–2018 годах будет зависеть от того, как будет формулироваться главная проблема. Может быть, постановка другой проблемы вызовет другой набор вариантов ее решения. Поэтому давайте не будем из февраля 2015-го пытаться предсказывать 2018-й. Это довольно трудно. Давайте только готовиться к тому, что и 2018-й, и 2020-й, я надеюсь, наступят.С