Читатели интернет-газеты «Реальное время» 3 июня смогли задать вопросы гостю онлайн-конференции, которым стал президент Фонда развития исламского бизнеса и финансов (IBFD Fund) Линар Якупов. В ходе беседы обсуждалось, как развивать исламский банкинг в России, какие изменения в законодательство нужно внести, чтобы привлечь мусульманских инвесторов, что является магнитом для иностранных инвесторов, как улучшить имидж предпринимателя и многое другое.

Участники:

Линар Якупов — президент Фонда развития исламского бизнеса и финансов (IBFD Fund), президент Ассоциации региональных инвестиционных агентств.

Ангелина Панченко — модератор, корреспондент корпоративного блока интернет-газеты «Реальное время».

Лондон как столица исламского банкинга

Панченко: Здравствуйте. Интернет-газета «Реальное время» начинает очередную онлайн-конференцию. И сегодня гость редакции — Линар Якупов. Линар Габдельнурович, здравствуйте.

Линар Якупов: Добрый день!

Панченко: Президент Ассоциации региональных инвестиционных агентств. Темой нашего сегодняшнего разговора станут исламские финансы как альтернатива западному капиталу. Какие проекты смогут привлечь исламские финансы в Татарстан? А также поговорим о том, какова судьба инвестиций в кризис: чего инвесторы ждут от России и Татарстана.

Итак, давайте начнем с темы исламского банкинга, как наиболее актуального сегодня инструмента по привлечению финансов в экономику. Тем более, Россия в последнее время в свете западных и американских санкций все больше обращается на Восток. Как сейчас ситуация развивается?

Якупов: Конечно, в целом, если говорить про исламскую финансовую систему и исламский банкинг, который есть в мире, нужно отметить, что это одна из самых быстроразвивающихся финансовых отраслей. Годовой прирост — порядка 20-30%. Сегодня рынок исламского финансового капитала оценивается примерно в 2,6 триллиона долларов. И есть надежда на то, что в ближайшее время, через 2-3 года он уже перевалит за 3 триллиона. То есть развитие действительно очень высокое. И, что интересно, в этот так называемый мейнстрим развития исламских финансов вовлекается все больше и больше стран, которые на самом деле не являются мусульманскими, где мусульмане не являются большинством. И здесь, конечно, есть понимание того, что это полноценный финансовый инструмент, который нужно изучать, принимать, готовить под него необходимую инфраструктуру и запускать.

Мы знаем сегодня, что исламским финансовым центром является не только Куала-Лумпур, столица Малайзии, и Дубай, города ОАЭ, но также и Лондон. Лондон — серьезный центр. Кроме этого, конечно, Бахрейн, Гонконг пробуют эту новую роль, Сингапур очень сильно вовлечен в эту работу. Люксембург тоже является одним из финансовых центров, где самое большое количество исламских инвестиционных фондов на сегодняшний день. И поэтому этот тренд последние 40 лет активно развивается. И, соответственно, для Российской Федерации не только в свете санкций и текущей экономической ситуации, но и в целом исламские банки, учитывая большое количество мусульманского населения, а это более 20 миллионов человек по статистике. Но клиентами более 50% исламских банков являются не мусульмане. Соответственно, объем рынка РФ, по крайней мере в странах СНГ, считается одним из самых крупных. Но, несмотря на это, к сожалению, на сегодня Россия не является лидером в этом направлении по странам СНГ. Лидерство за собой закрепил Казахстан. Активно в эту работу с 2009 года вовлечена Киргизия. Таджикистан совсем недавно подготовил законодательство и уже заканчивает его принятие на уровне государства, и там уже готовятся первые банки для запуска. Азербайджан активно работает в этом направлении. Но, к сожалению, пока в России, и это нужно отметить, все это делается на уровне инициирования от бизнеса, нежели от государства.

Будет ли параллельная банковская система в России

Панченко: Известно, что исламский банкинг — это особая система, которая кардинальным образом отличается от знакомой каждому из нас традиционной европейской системы. В чем ее суть, и насколько она выгодна для российских проектов, которые сейчас нуждаются в инвестициях?

Якупов: Так называемая традиционная система, про которую мы с вами говорим, для России тоже довольно-таки новая вещь. Внедрение банков в том виде, в котором мы сейчас их понимаем, в России началось лишь в середине 90-х годов прошлого века. До этого у нас была сберкасса, было несколько государственных банков, и, по сути, выбора как такового у населения не было.

В 90-х годах бизнесмены, правительство начали активно изучать банковскую систему Запада, потому что мы начали строить западную экономику, экономику свободного рынка, которая как раз и ориентировалась на Запад. Соответственно, 20 лет нашему так называемому традиционному банкингу.

Что касается исламского банкинга, для РФ, как я уже говорил, к сожалению, вопрос пока остается на уровне малой группы заинтересованных людей и специалистов. Отрадно, что по крайней мере сейчас на уровне Совета Федерации и Госдумы созданы группы, которые пытаются каким-то образом сделать необходимую платформу с участием специалистов для того, чтобы система смогла заработать в РФ.

Почему я указываю на то, что необходимо вовлечение государства? Исламский банкинг — это прежде всего экономический субъект, и его нужно рассматривать с точки зрения экономики и экономической рациональности. Говорить о том, что это религиозная структура или религиозное финансирование не приходится, потому что исламский банкинг — это тоже акционеры.

Панченко: И это светский инструмент?

Якупов: Дело не в том, что это светский инструмент. Я просто хочу объяснить, что это бизнес. Потому что у этого банка есть акционеры, которые, конечно же, вкладывая свои деньги, хотят получить определенную прибыль. Есть клиенты банка, которые также вкладывают свои деньги и тоже ожидают, что будут определенные прибыли. Есть сторона, которая привлекает средства из исламских банков. Соответственно, это должен быть бизнес, который соответствует определенным стандартам. Но, возвращаясь к тематике исламского банкинга в РФ, необходимой адаптации законодательных и других моментов и роли государства во всем этом, ни в коем случае нельзя, чтобы исламский банкинг был частью серого рынка. Ни в одной стране исламский банкинг не развивается, если нет соответствующего законодательства.

Мы в 2010 году в рамках второго казанского саммита озвучили дорожную карту. У нас тогда был выбор, как у любой другой страны: или создавать законодательство, а затем на его базе формировать определенную практику, или сначала сделать практику на базе существующего законодательства, а потом уже, пользуясь наработанной практикой, вводить определенные изменения в законодательство. Изменения двух видов. Первое — мы принимаем полноценное законодательство об исламском банкинге. Соответственно, это уже будет параллельная система, как в Малайзии или ряде других стран, где Центробанк регулирует банковскую деятельность и традиционную, и исламскую, базируясь на совершенно разных законах. Второе — изменение существующего законодательства, то есть определенные корректировки для того, чтобы в рамках общего закона о банковском деле смогли существовать и исламские банки.

«Все, что можно было выжать из существующего законодательства, выжали»

Панченко: Какой вариант был в итоге выбран?

Якупов: Мы, конечно же, сначала были вынуждены идти по тому пути, когда сначала формируем практику. И буквально на прошлой неделе, выступая в рамках Петербургского юридического форума, мы обсуждали, насколько на сегодняшний день накоплено опыта в этом направлении. Все, что можно было выжать из существующего законодательства, и создать такие структуры, как лизинговые, финансовые, инвестиционные компании, определенные фонды и так далее, — эта работа уже сделана. И сегодня после пяти лет работы этих компаний можно с уверенностью говорить о тех ограничениях, которые не позволяют исламскому банкингу в полной мере работать на территории Российской Федерации.

Панченко: Их много?

Якупов: Конечно, ограничения существуют. Это и закон о банках, это и налоговое законодательство, это и гражданское законодательство. По сути, есть много моментов, где определенные изменения нужно делать. Если говорить о практике, которая сформировалась в мире, то Лондон как раз пошел по пути, когда существующее законодательство адаптировалось для того, чтобы на равных правах — не на каких-то исключительных, а на равных — традиционные и исламские банки смогли существовать. Мы, в принципе, надеюсь, в этом направлении и двигаемся.

Панченко: Депутат от ЛДПР уже подготовил поправки, они готовятся и должны обсуждаться в Госдуме. Это вообще реально будет?

Якупов: Изначально любые предложения по изменению в законодательстве формировались на уровне специалистов. Очень долгое время специалистов никто не слышал. Но, конечно, последние изменения, которые в целом в экономическом блоке произошли, послужили определенным стимулом для того, чтобы более активно начать эту тему изучать. И здесь большую роль играет опыт Республики Татарстан.

Сегодня во всей РФ Татарстан считается регионом, где накоплен самый большой опыт в рамках взаимодействия исламских банков развития, в рамках создания новых структур, которые, по сути, представляют некий фундамент исламской финансовой системы. И, самое главное, есть понимание руководства, именно президента РТ, который всячески поддерживает эти начинания.

Соответственно, наша активная работа, ежегодный казанский саммит и другие мероприятия действительно сделали Татарстан такой точкой «кипения» исламских финансов.

«Процент как математический термин в исламском банкинге, конечно же, существует»

Панченко: Наверное, нужно рассказать, в чем суть исламского банкинга, на чем он строится. Какие условия выдвигают исламские банки, исламские инвесторы к проектам, в которые они планируют инвестировать?

Якупов: Я не случайно говорил, что исламский банкинг — это тоже бизнес. Это не организация благотворительности. Соответственно, есть клиенты, акционеры и так далее, которые должны получать прибыть от этого мероприятия. Отличает исламский банкинг от традиционного очень простая вещь. Всевышний в Коране ниспослал нам, мусульманам, часть, где указано, что «я вам запрещаю ростовщичество, но разрешаю торговлю». По сути, это и является основополагающим моментом исламского банкинга. Чтобы он существовал, должна быть реальная экономика. Исламский банкинг не может существовать на деривативах, на каких-то спекулятивных бумагах и так далее.

Чтобы проводить любые банковские транзакции, нужен покупатель, продавец и субъект — автомобиль, производственный участок, дом и так далее. Соответственно, банк, даже если он называется банком, больше является торгово-финансовым институтом, где сам закупает и сам же перепродает. Вот здесь как раз и есть элемент торговли и наценка, которая получается за счет торговли — это и есть прибыль банка. Могут быть перепродажи в рассрочку, по лизинговым механизмам и так далее. Но отличие от традиционного банкинга в том, что исламский банкинг в основе своей должен иметь операцию торговли, то есть какого-то реального инструмента, реального продукта. Как я уже сказал, никакие спекулятивные или деривативные инструменты не применяются. Это отличает исламский банкинг от того, что мы сегодня имеем.

Панченко: Российскому бизнесу, по сути, это выгоднее, чем европейские заимствования?

Якупов: Еще один момент исламского банкинга — это то, что существует много инструментов, которые позволяют банку быть партнером в бизнесе. То есть здесь идет разговор и прибыли и убытках. Банк несет ответственность за то, чтобы тот или иной проект получился. И это тоже другая отличительная сторона. В традиционном банкинге другой формат. Там больше рассматривают тебя как клиента, который получает кредит под определенный гарантированный процент. Кстати, в законодательстве один из моментов, который является сдерживающим фактором, это то, что любая выдача кредита или получение депозита должно обязательно сопровождаться зафиксированной гарантированной процентной ставкой. В случае с исламским банкингом этого делать просто нельзя.

Панченко: Там же нет процентов?

Якупов: Процент как математический термин, конечно же, существует. Потому что математика есть математика. Но мы говорим про ростовщичество. Когда деньги делаются на деньгах. В исламском банкинге делать деньги на деньгах нельзя. Деньги можно делать на определенных транзакциях, операциях с конкретной недвижимостью, бизнесом и так далее. Вот это, в принципе, и является отличительной стороной.

Что касается конкурентоспособности. Конкурентоспособность исламского банкинга появляется только в том случае, если есть необходимое законодательство. Я говорю, что необходимо вводить изменения и в налоговое законодательство, потому что по нашему законодательству, если есть проводка, когда банк покупает и перепродает, то возникает вопрос двойного налогообложения. Банк сам не является непосредственно, скажем так, покупателем, но ввиду того, что есть посредническая деятельность, — она больше финансовая, но в нашем законодательстве это трактуется как полноценная посредническая деятельность, поэтому и возникают вопросы двойного налогообложения, что делает для тех структур, которые работают в рамках существующего законодательства, их продукцию не совсем конкурентоспособной. В любом случае на пару десятков процентов продукт более дорогой.

Даже несмотря на это, мы видим, что сегодня исламские финансовые инструменты, существующие в рамках нашего законодательства, востребованы. Мы видим рост в финансовых, лизинговых компаниях ежегодно на 30-40%. По статистике, которую мы получаем от наших коллег, мы также убедились в том, что клиентами этих финансовых структур являются не только мусульмане и не только из Республики Татарстан. Это жители Москвы и других городов, и если есть такой инструмент, они готовы им воспользоваться.

Сегодня в рамках привлечения инвестиций Российская Федерация рассматривает исламский банкинг больше как некий инструмент для привлечения внешних заимствований, внешних инвестиций. Конечно, это тоже работает. В Казахстане в 2009-2010 годах, когда принимали первые законы, то же самое делали. И по казахстанскому законодательству до сих пор у них были такие проблемы, буквально в апреле, после пяти лет существования закона, ввели изменения, когда традиционные банки могут переформатироваться в исламские банкинги и начать свою работу в этом направлении. А до этого только иностранные и новые открывающиеся банки могли получать лицензию на исламский банкинг.

Инвестиционный механизм — это один из вариантов использования банковских продуктов исламских финансов. Но мы сегодня все больше и больше внимания пытаемся уделить и привлекать наших законодателей, которые особенно вовлечены в работу по изменению законодательства, что нужно суметь привлечь депозиты населения самой страны. Если мы возьмем двадцать миллионов мусульман и еще такое же количество немусульманского населения, получим по статистике сорок миллионов. Даже если мы рассмотрим самый пессимистичный вариант и скажем, что будет только десять процентов от всего, то остается четыре миллиона. Четыре миллиона вкладчиков по сто долларов посчитать очень легко. Получаются миллиарды и триллионы. Объем довольно-таки большой. И сегодня мы видим, что все больше и больше появляется компаний, у которых акционеры — мусульмане или которые начинают активно рассматривать вариант исламского финансирования, которое ввиду разделения прибыли и убытков для большого количества представителей бизнеса является привлекательным. Мы видим, что сегодня эта часть населения из-за ограничений по использованию исламских финансовых инструментов не вовлечена в нашу экономику в должной мере. Деньги, которые мусульмане хранят и в банки не несут, на экономику не работают. Наше убеждение в том, что, создавая законы, необходимую инфраструктуру для исламских финансов, мы получим два результата. Первый — мобилизация средств у населения и, соответственно, долгосрочные инвестиции в экономику нашей же страны. Второй — иностранцы начинают приходить со своими инвестициями по исламской финансовой системе только в том случае, если есть соответствующее законодательство.

Панченко: Каков процент доверия тех же четырех миллионов мусульман, которые проживают в России, к такому институту финансов?

Якупов: К цифре четыре миллиона мы пришли определенным подсчетом.

Панченко: И все же вы с уверенностью можете сказать, что четыре миллиона дадут свои сто долларов.

Якупов: Одним из моментов, сдерживающих развитие исламского банкинга, является не только отсутствие законодательства. В первую очередь это понимание людей того, что это за инструмент, как с ним можно работать, что этот инструмент позволяет делать и насколько он конкурентен и адекватен существующему инструментарию и насколько его можно использовать для развития бизнеса. В первую очередь идет вопрос об образовании населения: чем больше людей понимают, тем больше мы будем представлять спрос на те продукты, которые будут в рамках исламского банкинга и финансов.

Магнит для инвесторов, надеюсь, скоро будет и в центре России

Панченко: Вопрос от наших читателей. Линар Габдельнурович, недавно министр экономразвития Улюкаев выступил с заявлением, что понятие территории опережающего развития не обязательно жестко распространять на Дальнем Востоке. Как вы считаете, возможно ли применение режима территории опережающего развития в наших моногородах, таких как Набережные Челны, Камские Поляны, Зеленодольск?

Якупов: Дальний Восток был выбран именно как экспериментальная площадка. Но то, что сегодня Улюкаев утверждает, это, наверное, правильно. Мы привлекаем инвестиции в РФ через создание особых экономических зон, через создание индустриальных парков. Это отдельные территории, где инвесторам предоставляются более удобные условия для ведения бизнеса. Чтобы РФ на внешних рынках стала более конкурентоспособной, нужно, чтобы эти условия распространялись на большую часть нашей страны. Но есть одно опасение, что чем больше будет этих территорий, тем менее управляемым это станет. Наличие особых экономических зон и не совсем удачное их развитие в некоторых регионах — показатель того, что в определенных точках страны не удается привлекать инвесторов, потому что они оценивают ситуацию не в особых экономических зонах, а в целом по стране. Они смотрят, насколько у нас в стране развит малый и средний бизнес, насколько с законодательной точки зрения сохранены права инвесторов, насколько они легко могут входить и выходить из своего бизнеса, из инвестиций. Есть понятие стратегии входа и выхода: если мы не будем создавать условия для того, чтобы они могли выводить свой капитал в рамках сделанных инвестиций, это же их решение потом — реинвестировать эти деньги или уходить.

Для развития моногородов этим инструментом нужно воспользоваться. Сегодня правительством РТ делается очень многое, чтобы Набережные Челны зависели не только от КАМАЗа, Нижнекамск зависел не только от «Нижнекамскнефтехима». Последнее развитие на индустриальной площадке Камских Полян — тоже показатель того, что в этом направлении работа ведется. Сегодня есть особые программы правительства РФ по развитию этих моногородов. Один из путей — это создание в этих городах индустриальных парков. Есть специальный фонд, который финансирует создание этих индустриальных парков. Если они вместе с той инфраструктурой, которая предоставляется, будут создавать более облегченное налогообложение и получение лицензии, я уверен, что российский бизнес на эти территории будет переходить, головная боль по развитию этих моногородов будет уменьшаться.

Я считаю, что это правильно, но все равно это должно быть управляемо, потому что у каждого региона свое руководство и свои методы работы, и, если неправильно этим всем хозяйством управлять, это будет негативно влиять на идеологию территории опережающего развития. Нужно шаг за шагом это внедрять. Могу сказать, что на Дальнем Востоке это один из магнитов по притяжению инвестиций, особенно из Японии, Южной Кореи, Китая, в целом Юго-Восточной Азии. Надеюсь, что потихоньку и на центральную часть России это будет распространяться.

Суккук, мурабаха и другие

Панченко: Известно, что российскому бизнесу сейчас очень нужны деньги для развития различных своих проектов. Куда готовы и могут вкладывать средства банки Бахрейна, Малайзии и других стран Востока? Больше всего интерес к чему проявляют?

Якупов: Если мы говорим об инвесторах из мусульманских стран, называть это исламскими инвестициями, наверное, не совсем правильно, потому что инвестиции есть инвестиции. Но инвестиции из исламских финансовых структур, конечно, будут иметь определенные требования. Прежде всего бизнес не должен противоречить требованиям шариата: нельзя заниматься выращиванием и переработкой свинины, алкоголя, деньги не должны вкладываться в азартные игры, под запретом все, что связано с вооружением. Все, что не попадает в этот перечень, уже сегодня можно рассматривать как сектора, куда инвесторы из мусульманских стран могли бы инвестировать. Но исходя из опыта взаимодействия с ними, могу сказать, что пока инвесторы из этих стран все-таки больше готовы инвестировать в недвижимость, то есть в те вещи, которые реально можно пощупать.

Панченко: Значит, промышленность они пока не рассматривают?

Якупов: Мы видим, что и в связи с санкциями, продукция, которую они поставляли раньше, стала неконкурентоспособной из-за девальвации рубля. Все, что касается импорта, становится дорогим. Они начинают рассматривать варианты, когда можно приходить сюда и перерабатывать продукты уже здесь, благо в РТ большая сырьевая база как в сельском хозяйстве, так и в других направлениях. Они все равно смотрят на дружественность страны по отношению к инвестициям, на сохранение прав, которые должны быть у инвесторов и, конечно, на отсутствие бюрократических проволочек для ведения бизнеса. Даже по рейтингу Doing business мы понимаем, что определенные улучшения есть, но они все-таки пока еще недостаточны для того, чтобы сделать нашу страну интересной для инвесторов. Мне кажется, нет смысла разделять инвесторов на исламских и неисламских, потому что все равно действуют макроэкономические показатели, которые являются индикатором для инвесторов, заходить или не заходить. Не последнюю роль играет и политическая ситуация.

Панченко: Вопрос читателя: «Вы говорите об исламском банкинге. А как же страхование и фондовый рынок суккук? Известно, что у Татарстана был уже пилотный проект с выпуском мурабаха через «АК БАРС» банк. Можете ли прокомментировать, удачными ли оказались итоги»?

Якупов: К сожалению, пока в Российской Федерации ни в одном регионе и даже ни в одной корпорации истории по выпуску суккук нет. То, что сделал «АК БАРС» банк, это тоже очень важный шаг и важный момент в развитии исламских финансов именно на территории нашего региона. Это выпуск, то есть привлечение исламского капитала через продукт мурабаха. И в первом случае 60 млн долларов, и во втором случае 100 млн долларов. Пока для Российской Федерации это самое успешное размещение и привлечение. А суккук — это все-таки другой инструмент.

Панченко: Ну а результат какой?

Якупов: Результат хороший. Знаете, продвижение Республики Татарстан на территории мусульманских стран действительно шло активным образом. Пару месяцев назад я был на одном из крупнейших инвестиционных мероприятий в Бахрейне, и когда у нас спрашивали: «Вы откуда?», мы отвечали: «Из России», нам сразу говорили: «Из Казани?» У мусульманского мира уже сегодня Россия ассоциируется с Казанью. И здесь, конечно, большую роль сыграло не только продвижение, но и успешное размещение в «АК БАРС» банке, и активность ряда компаний РТ.

Что касается страхования, когда я говорю о том, что для существования исламской финансовой системы должна быть подготовлена необходимая инфраструктура, это означает не только исламский банкинг, но и исламское страхование, которое называется такафул. Сегодня компания «Альянс» запустила в Российской Федерации продукт, который называется «Халяль-инвест». Мы тоже принимали активное участие в разработке этой продукции, в январе 2013 года впервые заявлялось об этом, и в январе этот инструмент был запущен и сейчас потихоньку набирает обороты. Но он опять-таки сделан только в рамках существующего законодательства и имеет очень много ограничений. Для того, чтобы такафул, исламское страхование, могло полноценно функционировать в стране, мы должны смотреть на него как на систему. А если мы говорим о финансовой системе, то страхование, банкинг, фонды, рынок капитала, рынок финансов — это все инструментарии инфраструктуры. И такафул играет очень значимую роль, и, я думаю, успех наших коллег из «Альянс-страхования» будет хорошим стимулом для того, чтобы больше страховых компаний вовлекались в эту работу.

14 лет борьбы за исламский банкинг

Панченко: Недавно вы говорили о том, что полноценная работа исламских финансовых институтов, то есть создание банка, возможны уже через год. Это вполне реально и осуществимо? Существует ведь и тот факт, что банковские лоббисты не позволят войти исламскому банкингу на территорию России.

Якупов: Исламскими финансами и продвижением исламского банкинга я занимаюсь с 2001 года, с тех пор, как вернулся из Малайзии. Тогда я был первым студентом, закончившим Международный исламский университет Малайзии и вообще первым дипломированным специалистом по исламским финансам. И с этого времени мне все казалось, что вот год-два — и все должны понять, что это, и усердно этим заниматься. Но после истечения четырнадцати лет…

Панченко: Поняли, что это не так?

Якупов: Не то чтобы понял, а просто приходится констатировать тот факт, что в России ничего так быстро не происходит.

Панченко: Не устали бороться с ветряными мельницами?

Якупов: Я это не считаю борьбой с ветряными мельницами. Сейчас я уже подхожу к этому более философски и думаю, что мы можем и должны делать то, что в наших силах. А быть этому или не быть — это все в руках Всевышнего. Поэтому можно, наверное, к этому философски относиться, но ни в коем случае руки опускать нельзя, потому что медленное, но развитие есть. Помню, вначале хотелось побыстрее изменить законодательство, а потом уже все должно было заработать. Опыт Казахстана показал, что это не так. Важно, чтобы была критическая масса людей, которая бы понимала, что это такое, и которая действительно хотела с этим инструментарием работать. Даже сегодня я не убежден, что полноценный исламский банк может быть успешным, поэтому мы и предлагаем нашим банкам, которые к нам обращаются, сначала пытаться запускать исламский банк как филиал.

Панченко: Уже в российских банках?

Якупов: Да, будучи филиалом традиционного банка. У одного из таких филиалов был отдельный счет, а услуги, которые он предоставлял, были в рамках шариата и в то же самое время не противоречили российскому законодательству.

Панченко: Но опять же придется ждать, пока внесут изменения в закон?

Якупов: Не то чтобы обидно, но что не дает повода надеяться на то, что все случится за год или два, — это то, что до сих пор ни в Совете Федерации, ни в Госдуме нет четкого понимания, что действительно нужно менять. До этого было и несколько рабочих групп — в 2010-е гг. они создавались экспертами с участием банковского сообщества. И были несколько раз проработаны дорожные карты, но они все сдувались, потому что не было достаточного капитала и политического решения.

Панченко: А что мешает этому? Страх какой-то?

Якупов: Накопив определенный опыт формирования исламской финансовой системы в рамках существующего законодательства, мы понимаем конкретно, где что мешает и где какие изменения нужно вводить. Но чтобы не быть голословными, мы с нашими малайзийскими партнерами 9 апреля подписали соглашение по созданию российско-малайзийского консорциума. И этот российско-малайзийский консорциум подписал соглашение с правительством РТ на разработку технико-экономического обоснования создания исламского банка и исламского банковского подразделения в РФ и в РТ как пилотного проекта. Сейчас работа над этим ТЭО идет, к сентябрю мы его планируем завершить.

Панченко: И запустить в Госдуму?

Якупов: По договоренности с Советом Федерации, с Госдумой и с банковским сообществом мы привлекаем и наши госорганы, и игроков рынка к этой работе и надеемся, что сформируется четкое понимание того, что нужно менять в законодательстве. И тогда уже можно будет действительно в Госдуму на рассмотрение вносить конкретный законопроект. Но это касается только разрешения банкам вести торговую деятельность, что, конечно, недостаточно для введения исламского банкинга.

Что нам мешает? Как ни крути, все равно для того, чтобы внедрять исламский банкинг, исламскую финансовую систему в нашей стране, нужна политическая воля и политическое решение руководства страны. Регионы на своем уровне могут выступать с определенными инициативами, могут показывать определенный опыт, практику и эти вопросы лоббировать. Но пока не будет четкого понимания у Центрального банка России, у министерства финансов, у законодателей и у всего банковского и финансового сообщества, эти процессы будут идти очень медленно.

«Понадобилось очень много времени на то, чтобы убеждать, что это не является каким-то инструментарием финансирования терроризма»

Панченко: Центробанк России пока не проявляет заинтересованности?

Якупов: За последний год движение в этом направлении все-таки есть. Представители Центробанка участвуют в рабочих группах. Также рабочие группы по изучению финансовых вопросов появились во Внешэкономбанке, Сбербанке и в ряде других банков. Есть несколько банков, которые уже готовят открытие своих филиалов, работающих по исламским финансовым принципам. Маховик начинает потихоньку крутиться. Понадобилось очень много времени, чтобы убеждать, что это не является каким-то инструментарием финансирования терроризма, а прежде всего инструментарием финансовым и экономическим. В то же время это дает возможность привлекать и активно работать с исламским миром.

Начиная с 2009 года мы проводим KazanSummit. За эти годы мы развивали разные темы — торговлю, инвестиции, продовольственную безопасность, градостроительство. Но сегодня, понимая, что людей, которые серьезно относятся к теме исламских финансов, уже достаточное количество на разных уровнях власти и в целом в финансовой индустрии, мы делаем тематикой KazanSummit-2015 исламские финансы для конструктивной глобальной торговли инвестициями. Сегодня исламские финансы на глобальном уровне всеми странами рассматриваются как альтернативный или дополнительный механизм для того, чтобы увеличивать торговлю инвестициями между странами, и для того, чтобы было четкое понимание, как этот инструментарий максимально использовать.

Если говорить о том, почему исламские финансы важны для Российской Федерации, можно выделить несколько моментов. Это возможность внешнего заимствования и замена кредитных операций сделками финансирования. Имеется в виду, что исламские финансы можно рассматривать как механизм оздоровления экономики и финансовой сферы в целом. Растет доверие к финансовым институтам, увеличивается социальный вектор развития бизнеса. Я уже говорил о том, что исламские банки работают по принципу разделения прибыли и убытков. И сейчас мы с коллегами из стран СНГ и особенно стран, входящих в Евразийский экономический союз, считаем, что это могло бы стать серьезным инструментом для дополнительной экономической и финансовой интеграции между странами Евразийского союза.

Панченко: Вопрос: «Линар Габдельнурович, в 2006 г. Центробанк России отозвал лицензию у международного коммерческого банка «Бадр-Форте Банк», единственного исламского банка, тогда работавшего в России. Печальная судьба была вызвана специализацией на исламском банкинге, или там было что-то другое?»

Якупов: Вот уже десять лет прошло, как отозвали лицензию у этого банка, но почему-то до сих пор свежи воспоминания, как будто это был некий наезд на исламский банкинг-центр. Конечно, нельзя говорить, что это было сделано именно с целью борьбы с исламским банкингом. Я так не считаю. Были и технические моменты. Незнание самой сути исламского банкинга и финансов иногда, к сожалению, ведет к не совсем адекватному понимаю того, что это за инструментарий. Может быть, этот фактор тоже сработал. Я бы сейчас не хотел зацикливаться на том, что когда-то было, а лучше бы смотрел на то динамичное развитие, которое происходит сегодня.

Панченко: Поступил еще один вопрос: «Есть ли у вас опасения, что с исламскими финансами к нам могут хлынуть деньги, связанные с ИГИЛ или другими коррупционными фундаментальными группами?»

Якупов: Вот как раз для того, чтобы все в исламской банковской системе было транспарентно, мы и хотим, чтобы было государственное регулирование. Я нигде в мире ни разу не слышал, что каким-то образом исламские банки были средством или механизмом для того, чтобы финансировать какую-то террористическую деятельность. Очень уж скрупулезно наблюдается этот рынок. Если бы что-то такое произошло, об этом бы давно трубили на весь мир. Этого нет, потому что есть международные организации, которые регулируют исламскую банковскую и финансовую деятельность в целом, — это и IFSB, и IFM, и IFE. Кто-то следит за финансовым рынком, кто-то — за центробанками, кто-то — за соблюдением шариатских законов. По большому счету исламские банки в 2-3 раза больше регулируются, чем традиционные банки, поэтому, мне кажется, это необоснованные опасения. И нам бы не хотелось, чтобы определенные люди этим спекулировали.

Исламские банки — не кредиторы, а участники рынка

Панченко: У нас вопрос. Мне интересно, кого можно считать инвесторами? Кто эти люди или компании? Если это какое-то предприятие, которое открывает здесь на свои деньги промышленные комплексы, то оно действительно вкладывается в нашу экономику. А если это банк, который кредитует, то какой же он инвестор?

Якупов: Давайте тогда разделим. Есть инвесторы, которые являются непосредственными участниками прямых иностранных инвестиций, когда инвестор приходит в нашу страну, возводит завод, закупает, завозит оборудование и начинает производить продукцию, создавая тем самым рабочие места, налогооблагаемую базу, увеличивая экспортный потенциал, импортозамещение нашей страны. Таких компаний у нас немало, они в РФ идут. Если их бизнес не противоречит тем аспектам, про которые мы с вами ранее говорили, то их нужно приветствовать и работать с ними. Если говорить об экономической интеграции РФ со странами ОИС (Организацией исламского сотрудничества), куда входит 57 стран, то у РФ самое большое сотрудничество с Турцией, Казахстаном и с рядом других стран. На деловом завтраке казанского саммита этого года будем давать статистику по взаимодействию РФ и стран ОИС по нескольким критериям: объему инвестиций, торговле с этими странами и туризму между Россией и этими странами. Деловой завтрак будет посвящен этой тематике, потому что нам хочется, чтобы у бизнес-сообщества было четкое представление о том, про какие объемы и суммы мы говорим и каков потенциал дальнейшего роста.

Что касается банков, которые дают кредит, я не зря вначале объяснял, что исламские банки — это не столько кредитные организации, в большей степени это торгово-финансовые организации. Они участвуют в бизнесе, берут на себя определенные риски. Договоры, которые существуют по исламским финансовым продуктам, очень адекватные, с экономической точки зрения правильные. Исламские банки, придут ли они со средствами международных инвесторов или будут работать со средствами нашего населения, станут не кредитными организациями, финансирующими и выдающими кредиты под определенные условия нашему бизнесу, а участниками этого рынка.

Панченко: А может ли сам Татарстан стать инвестором исламских финансовых инструментов? Допустим, для стран третьего мира? Или что-то сдерживает этот процесс?

Якупов: У нас есть примеры, когда татарстанский бизнес вкладывается, открывает заводы, делает инвестиции за рубежом и в мусульманских странах. Но говорить о том, что есть определенный фонд, не приходится. Инвестиционная политика Республики Татарстан все-таки привлекает больше на территорию нашей республики и поддерживает крупных производителей РТ для того, чтобы они могли выходить на внешние рынки. Инвестиции есть, но определенных структур я назвать, к сожалению, не могу.

Пик прямых инвестиций пришелся на 2012-2013 гг.

Панченко: С какими регионами Татарстан сегодня конкурирует за инвесторов, и насколько вообще Татарстан конкурентоспособен?

Якупов: Я возглавляю Ассоциацию региональных инвестиционных агентств РФ и должен сказать, что членами и учредителями нашей ассоциации является 23 региона РФ. В конце июня будет проходить очередное собрание ассоциации, и мы будем принимать порядка нескольких десятков других регионов, которые хотят, чтобы инвестиционное развитие РФ координировалось определенным образом, потому что конкуренция межрегиональная очень сильно растет.

Пять лет назад конкурировать было намного легче, потому что стандартизированного инструментария по привлечению инвестиций не было. Республика Татарстан уже тогда использовала имеющиеся возможности, и это направление активно развивалось. Самый большой объем прямых инвестиций пришелся на 2012-2013 гг. По инициативе Агентства стратегических инициатив с вовлечением нас, игроков этого рынка, был разработан стандарт инвестиционной среды, где каждый регион должен был иметь определенный пакет этого инструментария. Сегодня все 85 регионов РФ так или иначе соответствуют этому стандарту. Понятно, что существует ранжирование, но этот инструментарий у всех есть. Как ты им пользуешься, это уже другой вопрос. Республика Татарстан для большинства регионов РФ является примером успешного привлечения инвестиций и развития.

Панченко: А что больше всего в Татарстане привлекает инвесторов, какие области экономики? И в каких областях он наоборот проигрывает, не может привлечь туда инвестиции?

Якупов: Если говорить про прямые иностранные инвестиции, то, конечно, основным прорывом стало развитие особой экономической зоны «Алабуга». А в разные годы от 60% до 80% иностранных инвестиций приходились именно на особую экономическую зону «Алабуга». Возвращаюсь к территориям опережающего развития. Когда создаешь благоприятные условия, привлекать туда инвесторов намного легче. Что касается отраслей, посмотрите на новые предприятия, которые открываются в особой экономической зоне — вы будете представлять на 80% те отрасли, куда сегодня инвесторы заходят.

Возвращаясь к конкуренции с другими регионами, приходится отметить, что конкуренция очень высокая. Не только РТ, но и ряд других регионов работают на внешних рынках. В какой-то мере последние санкции послужили причиной уменьшения этой активности, но в Москве есть представительства всех иностранных компаний, и очень многие регионы концентрируются на работе с иностранными инвесторами именно через взаимодействие со специалистами из Москвы.

По сути, у любого региона есть инструментарий, желание, политическая воля в определенных регионах, как в Республике Татарстан. На сегодняшний день я могу выделить 10-20 регионов, которые уже на равных могут конкурировать друг с другом. Не всегда это, конечно, приводит к хорошим результатам, потому что инвестор выбирает из нескольких регионов только один привлекательный. Но более выгодные условия хотят создавать все: и индустриальные парки предлагают, и особые зоны. До прошлого года много инвестировали в те направления бизнеса, где уже сформирована потребительская основа и есть компания для того, чтобы логистически быть ближе. Открывали здесь свои производства. Другой момент — сырьевая база находится здесь, и с участием правительства были созданы барьеры, чтобы сырье не вывозилось из страны. Это тоже послужило причиной того, чтобы приходили инвесторы и уже здесь перерабатывали сырье для дальнейшей продажи на внутренних и внешних рынках. Недвижимость до прошлого года тоже была притягательна, но сейчас она таковой не является, потому что темпы снизились и многих инвесторов сильно взволновало то, что случилось с рублем.

Панченко: Всколыхнуло даже.

Якупов: Можно и так сказать. Инвесторы стали более осторожными, стали больше считать. Нельзя забывать, что весь мир сегодня живет в очень конкурентной среде — в какой стране будет больше создано условий, там больше будет развиваться и внутренний бизнес, малый и средний, и иностранные инвестиции.

«Всех сделать счастливыми невозможно»

Панченко: Как бы вы оценили деятельность государства в отношении малого и среднего бизнеса, конкретно минэкономики РФ? В чем это ведомство не дорабатывает? С чем связаны проблемы?

Якупов: Я бы не говорил о том, дорабатывает или не дорабатывает, все-таки оценку эффективности правительства дают другие люди. Но я могу сказать, что в отличие от тех инструментов и объемов господдержки, которые есть в других странах, Россия не входит и в первую пятидесятку. Даже имея программы господдержки, это очень маленькие цифры для этой большой страны. Есть и негативная сторона господдержки, когда появляется много желающих получить эти деньги просто так, даже не понимая, как их нужно будет возвращать, и больше видят в этом некую халяву. Бизнес сегодня сам говорит, что лучше сосредоточиться на создании условий, когда можно было бы легко открывать бизнес, присоединяться к сетям, находить рабочую силу. В РФ одна из самых больных тем — нехватка человеческих ресурсов в численном понимании этого слова.

Панченко: Получается, что государство как бы откупается. Вот вам деньги — как хотите, так и развивайтесь.

Якупов: Я бы не сказал, что это политика. Всех сделать счастливыми невозможно. Всегда будут те, которые не смогут получить деньги и будут считать, что это несправедливо. А когда тебе досталось, это справедливо. Политика последних лет как раз была в том, чтобы не только помогать деньгами, но и создавать условия в рамках индустриальных парков.

В РТ в конце 2011 г. появилась инициатива создания индустриального парка практически в каждом райцентре. По крайней мере в десяти из них такие индустриальные парки по истечении трех-четырех лет уже существуют. Зависит уже от главы района, насколько активно он сам в этом участвует, убеждает, заманивает, привлекает. Много случаев, когда бизнес из Казани начал мигрировать в эти индустриальные парки, потому что электроснабжение более дешевое, есть возможность найти более дешевую рабочую силу. Там, где выстраивается хорошая логистика, индустриальные парки становятся успешными.

Но что мы заметили в самом начале? Бизнес получал оборудование, получал средства, но куда поставить это оборудование, он уже не знал. Возникали вопросы с присоединениями, с производственными площадками. Если вкупе и развивать площадки, и помогать, экономический эффект, в моем понимании, должен быть больше. Но в целом бизнес развивается только тогда, когда есть условия, созданные государством. Государство является регулятором и координатором, двигателем всего этого. Другой вопрос, насколько у нас развит дух предпринимательства, насколько предпринимательство является уважаемой профессией. Тем, к чему стремились бы дети в будущем.

Панченко: Еще может быть лет десять назад бизнесменов называли спекулянтами.

Якупов: Это еще с советских времен осталось.

Панченко: Но сейчас же отношение уже меняется. Население видит, что есть такие люди, которые получают результат.

Якупов: Да, есть такие люди, но по статистике мы все-таки видим, что их количество не увеличивается. Наверное, и с имиджевой точки зрения, и с точки зрения условий и господдержки многое еще нужно сделать, чтобы бизнес себя чувствовал вольготно и развивался в этой стране, поэтому есть еще куда стремиться.

Панченко: Линар Габдельнурович, благодарю вас за беседу и хочется пожелать, чтобы ваши инициативы по вхождению исламского банкинга на территорию России и Татарстана были успешными, чтобы разговоры не остались разговорами, а получился реальный действенный результат.

Якупов: Дай бог. Спасибо.

Панченко: Спасибо вам. Всего доброго.