Первая мусульманка в хиджабе в американском Белом доме 

Далия Могахед (Dalia Mogahed) оказалась в центре внимания мировой общественности после назначения советником президента Барака Обамы по вопросам мусульман. Уроженка Египта является президентом и исполнительным директором консалтинговой фирмы Mogahed Consulting, специализирующейся на мусульманских странах и Ближнем Востоке. Она также стала соавтором книги «Кто говорит от имени Ислама? Что на самом деле думает миллиард мусульман» (Who Speaks For Islam? What a Billion Muslims Really Think), ставшей результатом шести лет исследований и свыше 50 тысяч интервью. Многие считают Могахед одной из самых влиятельных арабских женщин в мире.
 
Почему президент Обама включил Вас в Межрелигиозный совет по делам мусульман, где помимо Вас еще 25 человек работают над созданием «мостов» между федеральным правительством и некоммерческими организациями?
Я думаю, выбор пал на меня, потому что я возглавляла исследование Центра Гэллапа, посвященное изучению общественного мнения мусульман по всему миру. Я не участвовала в избирательной кампании президента Обамы, я не активистка Демократической партии. Меня выбрали благодаря моему опыту и знаниям, а не политической принадлежности.
 
Не считаете ли Вы, что Ваша репутация предшествовала Вашим достижениям в Белом доме, ведь Вы стали первой мусульманкой – к тому же в хиджабе – занявшей столь высокую должность в администрации Обамы?
Моя «слава» всегда была для меня загадкой. Должность в Белом доме – это для меня огромная честь, но на самом деле у меня гораздо меньше влияния, чем изображают СМИ. Я думаю, дело в том, что мое назначение было символичным, и именно это нравится людям, а не мое реальное влияние на политику. Ко мне приходят молодые женщины и девушки и говорят, что я показала им, что и они могут преуспеть, кем бы они ни были, независимо от того, как их зовут, носят они хиджаб или нет и т.д. Если даже это единственное, что мне удалось сделать благодаря этому назначению, – я очень рада.
 
Это большая ответственность – знакомить американского президента с мнением всей мусульманской общины, не так ли?
Да, конечно, это большая ответственность, но я не претендую на то, чтобы говорить от имени всех мусульман! Я только хочу с помощью исследования-опроса донести то, что говорят о себе сами мусульмане. Благодаря такому инструменту, как опрос, мы можем узнать, что думает и чувствует большая группа людей, услышать их голоса и понять их такими, какие они есть. Моя работа – нести эту информацию в мир.

 
Вы учились на химико-технологическом факультете, имеете степень магистра по управлению бизнесом. Как Вы попали из этих областей в мир исследований?
Мой карьерный путь показывает, что никогда не знаешь, как повернется жизнь, поэтому нужно быть открытым ко всему, что предлагает Господь на нашем пути. Да, я собиралась быть химиком-технологом, второй специальностью был арабский, а в университетской газете я писала о Ближнем Востоке. Я также принимала участие в создании организации по оказанию помощи в образовании людей в этом регионе, поэтому вопросы международных отношений всегда меня увлекали.
После выпуска я начала работать в отделе исследований и развития компании Procter & Gamble, где занималась изучением клиентуры компании. Мне нравилось изучать мнение людей и превращать их видение в идеи для новых продуктов компании. Затем я получила степень магистра бизнес-администрирования и пришла в Центр Гэллапа как консультант по менеджменту для руководства крупных американских корпораций. Когда директор объявил, что компания будет заниматься опросами по всему миру, я попросила включить меня в этот проект. Я предложила в рамках этого проекта открыть центр по изучению мнения мусульман, директор согласился, и я стала директором Центра мусульманских исследований.
 
Вместе с профессором Джоном Эспозито (John Esposito) Вы написали книгу «Кто говорит от имени Ислама? Что на самом деле думает миллиард мусульман». Хотелось бы спросить: действительно, что же они думают?
Кто говорит от имени Ислама? Миллиард мусульман. Идеей книги было дать простым людям возможность сказать миру, что они действительно думают, вместо того, чтобы позволять экстремистам говорить за них. Конечно, миллиард мусульман не могут думать одинаково. Мировая мусульманская община очень разнообразна. Однако крупнейшее в истории исследование показало, что в целом мусульмане всего мира поддерживают демократию, гендерную справедливость, осуждают насилие в отношении мирных людей. У них нет ненависти к Западу или Соединенным Штатам, что им не нравится, так это политика США.
 
Как Вы считаете, что заставило Обаму, который объяснял и подчеркивал, что он не мусульманин, прийти к тому, чтобы нанимать мусульман на работу в Белый дом?
Во-первых, важно отметить, что в администрации Барака Обамы нет ни одного мусульманина с действительно большим стажем на руководящем посту. Лучше спросить: «Почему в администрации президента так мало мусульман и еще меньше на ответственных должностях?». Американские мусульмане вносят большой вклад в эту страну и должны участвовать в процессе принятия решений как любая другая группа населения! В этом смысле нынешний президент действительно пошел дальше своего предшественника, но нашему правительству все равно еще предстоит многое сделать в этом отношении.
 
Какова была реакция Обамы, когда он увидел и услышал, что многим людям не нравится политика Америки? Вы помогли ему понять проблемы мусульман и причины их негодования?
Мое взаимодействие с президентом было ограниченным, я больше общалась с его советниками и чиновниками. Их реакцией на этот факт было признание непопулярности американской политики, но это не значило отказ от такой политики! Разговоры всегда сводились к тому, как сделать эту политику более приемлемой для людей. На этот вопрос у меня нет ответа.
 
Какое самое большое достижение Обамы в том, что касается межрелигиозного диалога?
Я думаю, что самое важное достижение президента Обамы в плане диалога между религиями − это перевод отношений между мусульманами и Западом из плоскости религии в плоскость политики. При президенте Буше большинство мусульман не только злились на политику Америки, но думали, что Америка ведет войну с Исламом. Теперь они так не думают. Сейчас причиной недоверия люди называют действия Обамы, а не его идеологию. Это действительно достижение, потому что политика может меняться, а религию и идеологию изменить намного труднее.
 
Ваша задача ограничивалась консультациями. Вы переходили когда-нибудь эту черту так, чтобы повлиять на мнение, позицию или заявления президента Обамы?
На самом деле, мое наибольшее влияние − это влияние исследования Гэллапа на позицию Вашингтона в отношении мусульман и мотивов их поведения. Когда мы начинали, большинство людей в Вашингтоне считали, что мусульмане иррациональны и ненавидят Америку, потому что ненавидят демократию и свободу. Они также были уверены, что терроризм имеет религиозные мотивы. Исследование, которое я возглавила, показало совершенно другую картину: оно доказало, что мусульмане поддерживают демократию и свободу и они хотят их иметь, а негативное отношение к Америке объясняется тем, что она отказывает им в этой свободе. Результаты также говорят о том, что мотивом для насилия со стороны экстремистов является политика, а не религия. Эти новые идеи получают все большее распространение в Вашингтоне, и они находят отражение в выступлениях и стратегии президента.


Параллельно с ростом исламофобии в Соединенных Штатах исследования показывают большую численность новых приверженцев Ислама в этой стране. Как Вы объясняете это противоречие?
Я не вижу здесь противоречия. Исламофобия заставляет людей интересоваться Исламом, и, изучая, они узнают правду, которая успокаивает их сердца и удовлетворяет жажду души.
 
Правда ли, что мусульмане вполне интегрированы в американское общество, но оно их не принимает? Можно ли быть одновременно благочестивым мусульманином и лояльным американским гражданином?
Честно говоря, меня не вполне устраивает идея «интеграции» американских мусульман, так как она подразумевает, что мы чуждый элемент, который должен влиться в ряды «настоящих» американцев. А американские католики «интегрированы»? А афроамериканцы? Применительно к этим группам, это бессмысленный вопрос. Хотя афроамериканцы по-прежнему подвергаются дискриминации, Америка – их страна, и американцы-мусульмане в таком же положении. Мы не становимся американцами, не американизируемся. Мы просто американцы. Мы ими являемся, а не хотим ими стать. Америке просто нужно вырасти и приспособиться к этой реальности, приняв всех своих членов. Тогда это будет более сильная страна. Исламофобия – это раковая опухоль, которая разрушает все в обществе. Она оправдывает несправедливые войны, компрометирует наши ценности и дезинформирует наших граждан. Против нее должны выступить все американцы.
 
Вы носите хиджаб. В этом смысле, какой Ваш самый трудный опыт в Соединенных Штатах?
Самым трудным для меня было время после трагедии 11 сентября, когда община была напугана и не уверена в своем будущем. Я не знала, чего ожидать от сограждан. Но, хвала Аллаху, я с удивлением обнаружила большую поддержку и солидарность.
 
Многие иммигранты-мусульмане пользуются преимуществами экономики, системы социального обеспечения и высокого уровня жизни в зарубежных странах, а потом критикуют эти общества. Не усматриваете ли вы в таком поведении своего рода двойственность?
Я не думаю, что это двойственность. Я думаю, что в каждой стране есть положительные и отрицательные стороны, и не считаю, что нам должно все нравиться или мы должны все ненавидеть, чтобы быть последовательными. Мне кажется, важно обо всем судить по его истинной ценности, оценивать, независимо от принадлежности. Исламская цивилизация никогда не отрицала чего бы то ни было только потому, что оно иностранное, и не принимала все подряд только по этой причине. Каждую идею следует оценивать по ее сути.
 
Ваши заявления относительно ситуации в Египте вызвали значительное недовольство, Вас обвиняли в том, что Вы являетесь советником «Братьев-мусульман», а не Обамы. Как Вы ответите на эти обвинения?
Как ни печально, но всякого, кто сейчас высказывается против грубых нарушений прав человека и злоупотреблений властью в Египте, причисляют к сторонникам «Братьев-мусульман». Ни я, ни кто-либо из моих близких не являются членами этой группы. Я поддерживаю справедливость, демократию и права человека и буду продолжать выступать против любого, кто их нарушает. Я не позволю этим обвинениям или подобной реакции помешать мне говорить правду.
 
Многие аналитики считают, что у «Братьев-мусульман» в США одна цель – исламизация Америки, и что многие члены этой международной организации занимают важные посты в этой стране. Что Вы об этом думаете?
Я не могу говорить о целях «Братьев-мусульман». Но что я знаю точно, так это то, что никто в правительстве США, кого обвиняют в принадлежности к этой организации, на самом деле не является ее членом. Слухи распространяют с определенной целью: «выдавить» американских мусульман на обочину политического процесса, отстранить их от принятия важных государственных решений. Очень грустно видеть, что в этом американским исламофобам пособничают арабские СМИ.
 
И, наконец, каковы, на Ваш взгляд, лучшие стороны Египта и Америки? А что в каждой стране наихудшее?
Лучшее в Египте − это его молодежь. Они упорны, отважны и свободолюбивы. Наихудшее в Египте − это СМИ. Они бесчестны, злобны и потворствуют власти. Меньше всего в Соединенных Штатах мне нравится довольно распространенная идея о богоизбранности этой страны, о том, что своими многочисленными благословениями Бог якобы дал ей право делать все, что она хочет, и не обязал действовать по справедливости. А импонирует мне больше всего способность к переменам. Это не статичное общество. Оно обновляется, меняется, ищет способы улучшения.

 

Updated News (перевод)